125009, г. Москва, ул. Моховая, д. 11, стр. 1
+7 (495) 629-43-49
Пн-Сб 9.00-18.00
office@iaas.msu.ru

Image Alt

Презентация цикла работ по корановедению чл-корр. РАН профессора Д.В.Фролова

  /  Новости   /  Новости ИСАА   /  Презентация цикла работ по корановедению чл-корр. РАН профессора Д.В.Фролова

Презентация цикла работ по корановедению чл-корр. РАН профессора Д.В.Фролова

15 января 2015 г. в первой поточной аудитории Главного здания МГУ состоялась презентация цикла работ по корановедению зав. кафедрой арабской филологии член-корреспондента РАН профессора д-ра филол. наук Дмитрия Владимировича Фролова: два тома монографии «Комментарий к Корану. Тридцатый джуз’» и сборника статей «Арабская филология: Грамматика, стихосложение, корановедение: статьи разных лет» (М., 2006). Информационный портал ИСАА публикует текстовую версию доклада профессора Д.В.Фролова.

 

   15. 01.2015 – аудитория 01 Главного здания МГУ

 

 

   «Корановедение»

 

   Презентация цикла работ по корановедению: 2 монографии «Комментарий к Корану. Тридцатый джуз’». (М., ИСАА МГУ, ДУМЕР. Издательство «Восточная книга»). Том I. Комментарий к Корану. Тридцатый джуз’. Суры 78-87. 2011, 590 с.; Том II. Комментарий к Корану. Тридцатый джуз’. Суры 88-97. 2013, 469 с., и сборник статей: Арабская филология: Грамматика, стихосложение, корановедение: статьи разных лет. (М., Языки славянской культуры, 2006, 440 с.) на соискание премии имени М.В. Ломоносова.

Фролов Дмитрий Владимирович, доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент  РАН, зав. кафедрой арабской филологии ИСАА МГУ.

 

Глубокоуважаемые коллеги!

 

   0.1. Разрешите мне, прежде всего, поздравить Вас с Новым годом и Рождеством и пожелать Вам здоровья, счастья и успехов.

   Я филолог, моя область – слова, слова, слова. Я привык лепить образ объекта исключительно словами, поэтому мне обычно трудно себе представить, какими картинками я мог бы украсить свое выступление. Так обстоит дело и на этот раз, поэтому прошу простить меня за несовременный облик моей презентации.

 

   0.2. Есть две книги, которые сформировали лицо современной цивилизации, к которой мы принадлежим. Это Библия и Коран. Исследования их всегда будут актуальны, ибо это изучение оснований, из которых вырос наш духовный мир, а объект никогда не будет исчерпан до конца.

 

   Для нашей страны, которая с самого начала сложилась как страна многонациональная и поликонфессиональная, это направление исследований обретает еще большую значимость, поскольку от взаимопонимания между конфессиями, от правильных взаимоотношений между ними зависят мир и благополучие нашего народа, его успехи в настоящем и будущем.

 

   Отечественное исламоведение в конце 19 – начале 20 века было на передовых позициях в мировой ориенталистике. Достаточно назвать такие имена, как академики И.Ю. Крачковский (1883-1051), А.Е. Крымский (1871-1942), В.В. Бартольд (1869-1930), Е.Э. Бертельс (1890-1957) и другие блестящие представители российской школы арабистики и исламоведения. Затем, в силу известных обстоятельств наступила долгая пауза.

 

   Тогда же в предреволюционные десятилетия активно развивались мусульманская наука и образование. В татарской среде появилась плеяда мыслителей, так называемых джадидистов, то есть «обновленцев», реформаторов ислама, таких как Муса Бигиев, Исмаил Гаспринский и другие. Их идеи и сейчас не потеряли актуальность, являясь хорошим противоядием от разного рода деструктивных концепций и учений. Однако здесь пауза накатилась еще быстрее.

 

   На исходе 20 и начале 21 века возникла объективная потребность нового подъема российского исламоведения, в том числе корановедения, и возвращения его прежних передовых позиций в мировой науке. Задача эта была продиктована не только чисто академическими интересами. Возрождение ислама в ряду других традиционных конфессий России требовало создания современной теоретической основы для развития мусульманского образования и науки. В таких областях вакуума, как известно, не бывает. Не создадим мы эту основу, она будет импортирована извне. А мы хорошо знаем, какого рода импорт к нам идет. В начале девяностых годов прошлого века это понимали ученые, понимали и представители мусульманского духовенства. И те и другие были ориентированы на сотрудничество. Этому способствовало то обстоятельство, что отечественное востоковедение всегда учитывало опыт мусульманской науки, всегда было ориентировано на диалог, к пониманию значения которого западное исламоведение пришло значительно позднее. Вот что написал недавно один из ведущих корановедов канадский ученый Эндрю Риппин: «Именно через экзегетические работы мы можем изучить историю читательской реакции на Коран и подойти к осмысленному анализу и пониманию Корана … Мы достигаем результата, удовлетворяющего нас интеллектуально, изучая именно то, что Коран выражает, согласно представлениям самих мусульман» .

 

   1.0. Мне всегда казалось, что строить новую парадигму академического исламоведения нужно, начиная с Корана. Этим я и занялся. И мне приятно сказать, что мои проекты всегда находили поддержку и помощь как со стороны Московского университета, моего родного Института стран Азии и Африки, так и со стороны Духовного управления мусульман России.

 

   Обоснованием выбранного подхода было следующее соображение. В изучении писания той или иной религии нет аналогов науке о нем, сложившейся в рамках традиции, выросшей на нем и из него, ни по масштабу сделанного, ни по тонкости интуиции, ни по скрупулезности изучения текста. Это верно для иудаизма, это верно для христианства, это верно, хотя об этом иногда и забывали, для ислама. В отношении ислама достаточно сопоставить следующие цифры. Изучение Корана в мусульманской науке продолжается уже 14 веков, а в европейской и российской науке – не более двух веков. Там Кораном в каждый момент времени занимались сотни, если не тысячи ученых, у нас – несколько десятков, максимум сотня специалистов. Преградой к достижениям мусульманской науки о Коране всегда выступал язык, поэтому открыть к ним доступ на русском языке могло стать быстрым и эффективным средством преодоления той безграмотности в отношении Корана, которая царила восьмидесятых-девяностых годах прошлого века, как в религиозных, так и научных кругах. Так и получилось. Интерес к нашей работе – достаточное подтверждение этому.

 

   1.1. Первым по времени и по логике исследовательской работы проектом, хотя и не вошедшим в список трудов, выдвинутых на соискание премии, стал комментированный и аннотированный перевод самого известного труда по мусульманскому корановедению. Это «Совершенство в коранических науках» египетского ученого-энциклопедиста Джалал ад-Дина ас-Суйути (ум. 1505). Написанный на излете классического периода, этот труд фактически подытожил изучение Корана на протяжении восьми веков и стал ориентиром в своей области для последующих поколений мусульманских ученых и европейских исламоведов. Трактат огромен по своему объему и чрезвычайно сложен для понимания и истолкования. Наш перевод стал первым полным переводом трактата на европейские языки. Заниматься историей мусульманского корановедения я начал со второй половины восьмидесятых годов. На рубеже веков проект заработал в полную силу. Сначала я все делал сам, затем, начиная со второго тома, ко мне присоединился коллектив моих коллег, которые и сейчас вместе со мной продолжают работать над переводом. На настоящий момент вышло шесть томов:

 

Том 1. Учение о толковании Корана (2000).

Том 2. Учение о ниспослании Корана (2001).

Том 3. Учение о своде Корана (2003).

Том 4. Учение о понимании смыслов Корана (2005).

Том 5. Учение о неподражаемости и достоинствах Корана (2006).

Том 6. Учение о стилистике Корана. Часть 1. (2011).

 

   Сейчас готовится к печати седьмой том – Учение о стилистике Корана. Часть 2. Он должен выйти в 2015 году. До завершения проекта остается еще два или три тома.

 

   Моим убеждением всегда было то, что наука едина, каковы бы ни были убеждения и вероисповедание занимающихся ею, равно как и время, когда жил ученый. Работа с трактатом Суйути стала еще одним подтверждением этому. Приведу пример. Когда я переводил главу о зачинах коранических сур, то есть глав, я был поражен тем, насколько классификация Суйути, основанная на различных типах речевых высказываний, близка к современному семиотическому подходу. Если бы Суйути оказался на тартусских школах по семиотике и выступил бы с докладом на эту тему, он был бы там своим, хотя конечно язык, одежда и манеры сильно отличались бы. Как мне кажется, данный проект рассеивает многие предубеждения, бытующие относительно науки, во-первых, религиозной, во-вторых, средневековой.

 

   Я – университетский ученый. Для меня наука и преподавание неразделимы. Поэтому я подготовил курс по истории мусульманского корановедения, который и читаю уже много лет как в нашем университете, так – по приглашению – и в других высших учебных заведениях страны. Из курса выросло пособие «История мусульманского корановедения», которое было опубликовано в 2012 году.

 

   1.2. Теперь о том, что, собственно, выдвинуто на премию. Почти два десятилетия я веду семинар, на котором мы со студентами и слушателями разбираем и комментируем коранический текст. Из подобного семинара в Петербургском университете у Крачковского вырос его перевод Корана. Этот перевод и стал последним крупным достижением коранистики того времени. Он был сделан И.Ю. Крачковским в тридцатые годы и издан посмертно в 1963 году.

 

   У меня из моего семинара вырос, точнее, растет комментарий. Пока была подана заявка на участие в конкурсе и шли все формальные процедуры, к двум заявленным томам добавился третий, который вышел в ноябре 2014 г. Сейчас идет работа над четвертым томом.

 

   Удивительное дело. После перевода Крачковского появились уже более двух десятков различных версий переложения арабского текста по-русски, а комментариев практически нет, если не считать отрывочных и скудных примечаний. Эта лакуна нуждалась в заполнении.

 

   Как известно, экзегетика – область достаточно консервативная. Лучшие и наиболее авторитетные комментарии написаны достаточно давно, а более современные толкования в значительной степени перепевают наработки тех далеких времен. В христианской традиции фундамент толкования Библии составляет святоотеческая литература, или патристика. В еврейской традиции наиболее знаменитые толкования относятся к 10-15 векам. В мусульманской традиции время классических комментариев к Корану – это те же 10-15 века. Делая свой комментарий, я решил опереться на это классическое наследие, увиденное глазами ученого 21 века.

 

   Позвольте процитировать предисловие к первому тому комментария:

 

   «[Комментарий] должен давать достаточно глубокое представление как о смысле и структуре коранического текста, так и об истории классической мусульманской экзегетики.

 

   Выбор использованных комментариев определялся рядом факторов. Во-первых, авторитетностью комментатора и его комментария. Во-вторых, мы постарались представить в нашем отборе разные жанры и течения в экзегетике. В-третьих, отобранные комментарии относятся к разным периодам, что позволяет проследить преемственность в развитии [экзегетики]».

 

   Особенностями нашего комментария является:

 

   Во-первых, толкования из выбранных тафсиров приводятся целиком и в точном переводе, а не в виде отдельных выдержек, как это часто делается, иногда – в целях понятности и удобности для чтения в очень близком к оригиналу переложении. Информация из используемых источников подается не в виде сплава, но каждый источник цитируется отдельно, и повторы, как правило, не убираются. Таким образом, сохраняется логика и стиль каждого комментария, а читатель имеет возможность проследить эволюцию толкования каждого айата или суры.

 

   Во-вторых, перевод Корана, инкорпорированный в комментарий, не повторяет буквально ни один из известных авторских вариантов. Это вызвано, в частности, тем, что перевод должен быть согласован с толкованием. В существующих же версиях часто понимание, взятое из толкования, вносится в текст, и тогда толкование становится непонятным или даже бессмысленным. Приведу один пример. В тексте буквально сказано: «неужели мы вернемся по старой дорожке (или по старым следам)?» (79:10). Образ взят из бедуинской жизни, когда караван на обратном пути идет точно по оставленному следу, чтобы не заблудиться. Слова эти выражают сомнение неверующих в воскресении после смерти, как говорится во всех комментариях. И практически во всех переводах так и сказано: «Неужели мы воскреснем в новом творении?» или что-то вроде этого. Иногда же переводы просто радикально расходятся с толкованием, которое зафиксировано тафсиром, и не могут быть использованы.

 

   Есть и еще один момент, который заставлял нас часто менять формулировки. Существенным моментом поэтики и стилистики коранического текста является наличие лейтмотивов, повторяющихся формул и клише, которые цементируют текст поверх его линейного развертывания и – одновременно – структурируют его, выделяя наиболее существенные смысловые моменты в нем. Этот прием действует как в пределах одной суры, так и на стыке разных сур. Между тем, практически ни в одном переводе не выдержан принцип одинаковости передачи одних и тех значимых словесных формул или лексем даже в пределах одной суры, не говоря уже о тех случаях, когда речь идет о словесной перекличке разных сур. В результате этот аспект формально-смысловой структуры текста остается практически незаметным для русскоязычного читателя.

 

   Нами за основу был взят перевод И.Ю. Крачковского, который, так или иначе, повлиял, причем очень существенно, на все последующие версии. Однако иногда брались варианты из других переводов, более подходящие к толкованию. При необходимости мы предлагали свой вариант, и в любом случае общий перевод той или иной суры подвергался стилистической правке, чтобы обеспечить однородность слога. Получившийся в результате текст мы называем термином «синоптический», или сводный, взятый нами из сравнительного религиоведения. 

 

  В-третьих, в нашем комментарии много внимания уделяется смысловому и композиционному единству каждой суры, формальным и смысловым связям отдельных айатов и сур.

 

   Многоаспектный подход к интерпретации текста оказался весьма плодотворным. Во многих случаях удавалось проникнуть в его глубинный смысл, нередко – изменить ставшее привычным понимание. 

 

   В общем и целом могу сказать, что аналогов нашему комментарию я не знаю ни на одном из европейских языков, не говоря уже о русском.

 

   Проект, как и предыдущий, оказался весьма успешным. Комментарий востребован. Каждый том расходится стремительно, сразу по выходе из печати. И самое главное – он работает. Его используют исследователи, преподаватели, студенты.

 

   1.3.  В качестве более узкой исследовательской темы я для себя выбрал вопрос о композиции Корана, изученный крайне мало. Дело в том, что Коран имеет два параметра. Во-первых, это серия индивидуальных откровений, которые приходили к Мухаммаду в течение 23 лет. В той степени, в какой мы способны определить, каковы были эти первоначальные откровения, они не совпадают ни с границами сур-глав, ни с границами стихов-айатов. Мусульманская традиция говорит, что Коран ниспосылался обычно порциями в пять-десять айатов. Легко представить себе, из скольких автономных фрагментов были составлены суры в 100-150-200 и более айатов. Именно как поток устных откровений Коран существовал при жизни Мухаммада. Лишь в последние годы его жизни началась запись Корана по инициативе и со слов Пророка ислама. Вероятно, одновременно начался процесс составления сур Корана. Мы совершенно не в состоянии определить, сколько сур и какие именно были составлены в это время. Но одно мы знаем точно. Книги Коран Мухаммад при жизни не видел. Книга была составлена уже после его смерти, и процесс составления и унификации писания ислама продолжался около семидесяти лет как минимум.

 

   Второй параметр – это структура письменного текста Корана. В силу того, что было сказано, и по ряду других причин в мусульманской традиции и в европейском корановедении доминировал «атомарный», дискретный подход к тексту. Основное внимание было направлено на отдельные стихи, на группы айатов, редко – на целые суры, и уж почти никогда – на коранический свод как целое. В последнем отношении общепринятым было представление,  что суры расположены в своде в соответствии с принципом убывающей длины, а значит – никакого общего плана в Коране в отличие от, скажем, Библии нет. Это, скорее, сборник, чем книга. Похожие взгляды распространялись и на отдельные суры. Так, самую длинную суру Корана «Корова» (№ 2), в которой 285 айатов, Ангелика Нойвирт, одна из немногих исследователей, которая занималась структурой коротких, ранних сур, назвала «контейнером для хранения айатов». Именно этот распространенный взгляд я и попытался, опираясь, в том числе, на работы немногочисленных предшественников, опровергнуть в серии докладов и статей, частично на русском языке, частично – на английском. В перспективе, если получится, – книга о композиции Корана. Однако и уже сделанное достаточно убедительно показывает, что бытующий взгляд не вполне точен. У книги есть общий план, есть достаточно продуманная композиция. Кое-что мусульманские ученые увидели достаточно рано. Так, согласно широко распространенному преданию, в структуре Корана выделяются четыре раздела. В первый раздел входят самые длинные суры, в основном суры закона, – это аналог Торы. Второй раздел включает в себя суры в сто с чем-то айатов или немногим меньше ста айатов, в которых центральное место занимают истории пророков, – это аналог Евангелия. В третий раздел входят суры меньшей длины, – это аналог Псалмов. Четвертый же раздел, куда входят самые короткие суры, раскрывающие суть монотеизма и рассказывающие о творении и эсхатологических событиях, – не имеет, согласно этому преданию, аналога в прежних писаниях. Точно так же и суры представляют собой единое смысловое целое, как бы велики они ни были и скольких фрагментов ни были составлены. Можно даже выделить несколько жанров, в чем-то напоминающих библейские жанры. Есть суры-проповеди, есть суры закона, есть суры-повествования, рассказывающие священную историю ислама и т.д. Подобный подход к писанию ислама открывает в нем раз за разом новые пласты и грани, меняет наше представление о книге, которая называется Коран.

 

   1.4. Скажу несколько о книге «Арабская филология: грамматика, стихосложение, корановедение». Как явствует из названия, книга посвящена не только изучению Корана, но и другим сюжетам, которыми я занимался. Однако корановедение занимает в ней больше половины текста. Сделаем лишь несколько замечаний. Первое, одной из стержневых проблем этого раздела – это история письменного текста Корана и вопросы его композиции. Второе, почти половина статей из него была сначала написана и опубликована по-английски, а затем я их специально перевел для этого сборника, поскольку оказалось, что некоторые темы, которыми я занимался, были лучше известны моим зарубежным коллегам, чем отечественным ученым. Специально отмечу статью «Семантика мотива камня в Коране», которая является частью проекта, выходящего за рамки исламоведения – «Образ камня в Библии и Коране». Уже опубликована статья об образе камня в книге Бытия, сейчас в соавторстве с моей ученицей Софьей Моисеевой из Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета мы готовим – «Образ камня в Евангелии от Матфея». Но это, как говорится, уже другая история.

 

   2.1. У того, что я делал все эти годы, было три основных категории потребителей: российская академическая и университетская наука, мусульманские образовательные структуры, мировое научное сообщество.

 

   Хочется верить, что проделанная мной работа – в одиночку и с коллегами – действительно изменила парадигму отечественного корановедения, что она способствует тому, чтобы данная область снова вышла на передовые позиции в мировой науке. Пользуясь выражением моего любимого поэта Мандельштама, «наплывая в течение последней четверти века на каждую из этих сфер, я кое-что изменил в их строении и составе».

 

   Так, признанием в сфере востоковедного научного сообщества стало приглашение меня в качестве участника в международный многотомный проект “Encyclopaedia of the Qur’an”, издание которого было осуществлено голландским издательством Brill (2001-2006). Сейчас я готовлю для этого же издательства, где у меня раньше вышла книга об арабском стихе, сборник своих корановедческих работ.

 

   2.2. Все эти годы я целенаправленно занимался подготовкой кадров в области корановедения. Мои ученики, защитившие диссертации под моим руководством, опубликовали уже несколько монографий, раскрывающих разные аспекты коранического вероучения. Вместе с моими коллегами и учениками мне удалось превратить кафедру арабской филологии, которую я возглавляю, а значит, и Институт стран Азии и Африки, а значит, и Московский университет, в ведущий центр корановедческих исследований, получивший широкое признание в нашей стране и за рубежом.

 

   2.3. Выдвижение на Ломоносовскую премию для меня – большая честь. Как судьба решит, будет видно, но я уже благодарен этому выдвижению за то, что мне была предоставлена возможность рассказать о результатах моего труда и моих исследований перед аудиторией моих коллег.

 

Спасибо за внимание.